«Нарушали правила, чтобы оказаться наедине с собой в одиночной камере»

B январе 2022 года Ивана приговорили к году колонии за грубое нарушение общественного порядка. Самым сложным испытанием в заключении для него оказалась невозможность общаться с детьми.

— Меня посадили спустя полгода после рождения дочери. Сыну на то время было шесть лет. Было очень сложно пропускать их дни рождения. Да, я рисовал им подарки, но это была жесть. Поэтому мечта №1 в колонии была провести дни рождения детей вместе с детьми.

Иван вспоминает, что после освобождения первым делом «поел всякой разной еды». В колонии ему очень хотелось сладкого, а в праздники — домашних блюд.

— Ты привыкаешь к Новому году, к дням рождения, какой-то еде на этих праздниках. На мое заключение пришлось Рождество, Новый год и день рождения. Конечно, организму хотелось в эти дни ту еду, которую он привык получать. Да, мы в тюрьме готовили, делали торты, но это все равно не то.

Одной из неочевидных проблем в колонии Иван назвал нехватку личного простанства.

— С одной стороны, сложно сидеть в одиночной камере. Но и постоянно быть с людьми, ходить при них в туалет — это стресс. Мы даже специально нарушали правила, чтобы нас закидывали в «одиночку», где можно побыть наедине с собой.

«Вздохнула, когда пересекла границу. Вот тогда я родилась»

Елена провела в заключении 1,5 года. Сначала было СИЗО на Володарского, после этап и колония.

— В СИЗО очень сильно не хватало личного пространства, тишины, одиночества. Не было места, где можно побыть одной. Это очень сложно. Элементарно не хватало территории для передвижения: два шага до туалета, два шага обратно — и все. Я до сих пор хожу по квартире. Родные не понимают, что я делаю, а я просто двигаюсь и это счастье, что ты можешь идти вперед и у тебя не кружится голова от постоянных поворотов.

Елена рассказывает о важности писем в СИЗО, когда ты слышишь, как хлопают «кормушки» и «сидишь возле окошка как собачка» в ожидании связи с родными людьми.

Девушка говорит, что для нее колония была намного страшнее, чем СИЗО. В СИЗО она встретила прекрасных людей, задержанных по политическим статьям. В колонии — другая история, там ты «белая ворона среди тюремных жителей». В колонии Елена поняла, что ничего чувствует, купив впервые за год мороженое в магазине.

— Эмоции, ощущения, желания сконцентрированы на то, чтобы выдержать. Соответственно, ты блокируешь эмоции, эндорфины, вообще все и в какой-то момент ты понимаешь, что ни на что не реагируешь. Да, тебе не настолько больно, но и радости нет ни от чего вообще. Ты просто терпишь, сжав зубы, до конца своего срока. И такое у меня продолжалось еще 3-4 месяца после выхода. Потом вернулось в тройном размере.

Елена рассказывает о страхе, который появляется в колонии где-то за три месяца до освобождения. Это страх того, что все начнется заново: ты пройдешь три метра за воротами и тебя снова задержат. Страх был настолько большим, что у девушки несколько раз случались панические атаки.

— В колонии ты понимаешь, что возможность повторного задержания существует и она достаточно велика. Это очень мучает, потому что день твоего освобождения не есть свобода, а очередная точка отсчета с неизвестностью впереди.

Освобождение не принесло Елене облегчения. Девушка говорит, что из одной комнаты ты перешел в другую, ощущение безопасности отсутствовало полностью.

— В тюрьме я замечательно спала: тебе уже ничего не страшно, всё — ты в тюрьме. А тут вышел и все началось сначала: идешь в РУВД становиться на учет, тебя водят по кабинетам, светят фонариком в глаза, запугивают и отпускают.

После началась совсем дичь: вызовы в ГУБОПиК, СК, начали дергать родных, приходить домой. Я выдержала только месяц. Это был ад: хуже чем находиться в тюрьме. Там ты просто терпишь, а здесь живешь в страхе, что тебя заберут.

Я вздохнула, когда пересекла границу. Вот тогда я родилась. Колония помогла узнать свои возможности, понять что я сильная. Я люблю жизнь, люблю беларусов, люблю страну и верю, что все будет хорошо.

«Собрал вещи и уехал из Беларуси»

В августе 2021 года Алексея приговорили к 2 годам химии за оскорбление Александра Лукашенко. Во время заключения беларус женился, а жена с ребенком уехали из Беларуси.

— За несколько недель до свадьбы я согласовал с руководством ИУОТ, что меня отвезут в ЗАГС. За неделю напомнил. За день ещё раз напомнил. В день свадьбы, естественно, случилось какое-то ЧП, и мы с будущей женой сидели два часа ждали, когда найдется милиционер, который отвезет нас на регистрацию. В ЗАГСе нас расписали, милиционера в кабинет бракосочетания не стали звать, он остался за дверью.

В заключении Алексею больше всего не хватало семьи. В остальном-общении, занятиях спортом — его не ограничивали. Это все было, «но не с теми людьми».

— Главным моим желанием было проснуться и сказать «доброе утро» жене и сыну, а после позавтракать в кругу семьи. Поддерживало то, что через два года я уеду, а мои «охранники» останутся там. Я им так и говорил: у меня срок 2 года, а вам тут 20-25 лет сидеть. И если после выхода я смогу ответить жене и сыну, что я делаю на работе, то наши «охранники» в лучшем случае скажут «пацанов в магазин сводили».

Через пару недель после выхода Алексей уехал из Беларуси к жене и ребенку. Уехал бы раньше, но делал визу.

— В день освобождения я сел в маршрутку и вместо вокзала водитель попросил поехать с ним куда-то в сельскую местность забрать канистры. Зная, что у меня маршрутка через 4 часа, я с радостью составил ему компанию. Встретившись с семьей уже за границей я первым делом обнял жену и сына, принял ванну и занялся работой, которая нравится.