Альгерд Бахаревич: Даже если Беларусь исчезнет с политической карты мира, мы можем сохранить ее как идею. Сохранить и передать другим поколениям

Альгерд Бахаревич — один из самых известных и успешных белорусских писателей, книги которого запрещены на родине, но пользуются большим спросом за рубежом, переиздаются и переводятся на другие языки, по ним ставятся спектакли.

Автор пророческого романа “Собаки Европы“ (“Сабакі Эўропы”) уже несколько лет живет в Германии, путешествует по миру, пишет, встречается с людьми, чтобы доказать, что белорусы — такие же европейцы, которые оказались ”в сложном моменте своего существования”. Перед берлинской презентацией немецкого издания романа ”Позірк” расспросил литератора о его представлениях о современной Европе, судьбе Беларуси и белорусов в изгнании, новом фантастическом романе, состоянии белорусской литературы и ее месте в мире.

— В октябре 2022 года вы написали в “Фейсбуке“ о Европе и европейцах: “Они всегда были готовы учить других демократии и свободе слова. Я называл их ”Западом“, а они себя ”Европой”. Они будут молчать и учить нас бороться за свободу слова, о которой не имеют никакого представления”. Что стало поводом для столь критического высказывания?

— Я давно, с 90-х годов [XX века], сторонник европейской интеграции Беларуси. Для меня Беларусь всегда была неотъемлемой частью Европы, и, естественно, этот текст был призывом к европейской солидарности. Потому что Беларусь — это Европа и наша миссия — объяснить это здесь, на западе Европы. Когда люди здесь слышат о Беларуси, читают новости о том, что у нас происходит, чувствуется такая дистанция, будто бы ведется [речь] о каких-то событиях на другом континенте. Мне кажется, что Беларусь связана с Европой тысячей разных нитей и просто все лежит на поверхности. Между Германией и Беларусью различий на самом деле гораздо меньше, чем принято считать. Да, я думаю, что это просто миссия всех белорусских интеллектуалов, оказавшихся в экзиле (изгнании. — “Позірк”.): разговаривать, объяснять и призывать к европейской солидарности. Воспринимайте нас как соседей, а не как каких-то дикарей, чужаков. Не думайте, что за Польшей Европа заканчивается.

— Изменилось ли на Западе отношение к Беларуси и белорусам, которое сформировалось с началом войны в Украине, за время, прошедшее с октября 2022 года, когда появился этот пост?

— Может быть, слишком медленно, но меняется. Опыт наш жизненный учит, что ожидать мгновенных изменений бессмысленно, ведь такие процессы могут быть растянуты на века. Я чувствую гораздо больше интереса к Беларуси, к культуре. И пусть нас воспринимают в контексте войны в Украине, все-таки это вызывает интерес к [белорусскому] языку, культуре, истории.

Что поделать, мы оказались в таком историческом моменте. В экзиле и той ситуации, в которой оказалась Беларусь, тоже есть какая-то своя не то чтобы положительная сторона, но некая закономерность: в Беларуси власти так долго пытались нас лишить истории, вычеркнуть из нее. Но история нас все равно догнала — пришла, взяла за холку и потащила за собой. Все зависит от того, насколько мир поймет, что он должен быть един перед лицом этой российской опасности. Если это понимание будет, то и Беларусь будет потихоньку вписываться в европейский контекст.

— Есть ли для Беларуси повторяемость исторического сценария на протяжении последних веков, не попали ли мы в какую-то историческую спираль, где только меняются декорации?

— Рановато, по-моему, говорить о какой-то цикличности, ведь белорусы — очень молодая нация. Согласен абсолютно с теми, кто говорит, что в 2020 году белорусская нация на самом деле сформировалась. Поэтому мы можем говорить о событиях последних двух-трех лет как о периоде существования зрелой нации, которая осознает себя.

— Последний год вы много путешествовали по миру. Как относятся к белорусской литературе в других странах?

— Белорусской литературы до определенного времени фактически не существовало для западного читателя. Те имена, которые для нас являются классикой нашей литературы, абсолютно неизвестны на Западе. Это тоже наша миссия: когда мы приходим, то должны говорить не только о себе, но и знакомить с белорусской классикой, историей. Для большинства людей западных это открытие, что существует некая белорусская литература. Обычно очень удивляются, у некоторых случается даже шок.

Естественно, у нас есть нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, но даже ее награда не привела к тому, что белорусскую литературу заметили. Ее воспринимают все же не как писательницу из Беларуси, а как из того мира, с востока Европы, скорее, может, даже как российскую писательницу. Но опять же, смотря в каких странах. Понятно, что в Литве или Польше больше о нас знают, понимают. В Австралии как раз благодаря тому, что у нас произошло в 2020 году, знают, так как это долетело и туда.

Собственно говоря, то, что нас с Юлией Тимофеевой (известная белорусская поэтесса и переводчица, супруга Бахаревича. — “Позірк”.) пригласили на этот фестиваль (Adelaide Writer’s Week — один из крупнейших литературных фестивалей южного полушария, который проходит в Австралии и на который в марте 2023 года впервые пригласили белорусских писателей. — “Позірк”.), было следствием того, что там знают о нашей мирной революции и, естественно, войне в Украине. Точно знают [на Западе], что сотни тысяч белорусов эмигрировали, что очень много писателей и издателей живет в изгнании.

Сейчас нас воспринимают как культуру, вынужденную существовать в экзиле. Этим мы уникальны, есть свои плюсы и минусы. Конечно же, хочется большего: оставить эту нишу, где все измеряется политическими событиями, где ты просто писатель в изгнании и не более. Очень часто звучит это — “писатель в экзиле“, но люди на Западе обращают внимание только на слово ”экзиль”. Слово “писатель” им уже не так интересно.

— Когда “Собаки Европы“ были признаны ”экстремистским” произведением, что вы почувствовали?

— С одной стороны, я, естественно, гордился этим фактом и не особенно был удивлен, так как всю свою писательскую карьеру шел к этому, всегда стремился быть критичным автором, писал много сатиры, очень для меня важной. Обрадовался, естественно, ведь это значит, что литературы они (власти. — “Позірк”.) боятся. Но с другой стороны — большое огорчение, так как писатель пишет для читателей, а меня фактически отрезали от моего читателя в Беларуси. У людей нет нормальной возможности найти мои книги, прочитать их, и не только “Собак Европы”. На самом деле неофициально все мои книги находятся под запретом и имя тоже.

— Вы писали о новой книге, о том, что это будет фантастическое произведение, искали иллюстратора. О чем оно?

— Это приключенческий роман на 400 страниц, путешествие по миру одной белорусской девочки, живущей в Германии. Мне с недавнего времени стало интересно, что это за жанр такой — приключенческая повесть. Как у Янки Мавра, например. И мне было интересно работать над этой книгой. Уже не тайна, что иллюстрации к ней рисует Лявон Вольский. Книга выйдет весной в издательстве “Янушкевич”. Иллюстрации потрясающие и очень мне нравятся. Эта книга будет для читателей от 16 до 99 лет. Она читабельная, захватывающая, приключенческая. Не сказать, чтобы серьезная, но с крепким, интересным сюжетом.

— На ваш взгляд, в каком положении оказались писатели и творческие люди, которые остались в Беларуси? Стоит ли им уезжать в целях безопасности?

— Прежде всего, уезжать или нет — личный выбор каждого человека, и никто не имеет права что-то советовать, ведь каждый сам решает. Честно говоря, у меня очень мало информации о том, что происходит в литературной жизни Беларуси сейчас. Имею в виду настоящую литературную жизнь, а не холуев и лакеев [режима]. Но я думаю, что происходит что-то очень интересное, так как делается в таком полуподполье, по крайней мере люди не афишируют это.

На самом деле диктатура — это чрезвычайно важный опыт для писателя, ведь именно в таких условиях обычно рождаются такие классные тексты и появляются очень классные авторы. Чтобы это все вышло на поверхность и стало видимым и слышимым, должна измениться власть, а такой прогноз я дать не могу. Хочу сказать, что отсюда, с Запада, ничего не слышно и не видно, что происходит в Беларуси.

Немцы часто мне задают вопрос, что происходит, а я не могу на него ответить. Но я точно уверен, что там что-то растет, пробивается и это тоже часть сопротивления. Я заметил, что в Беларуси происходят интересные сближения: люди, которых до 2020 года невозможно было представить вместе, сейчас общаются, основывают какие-то клубы. Это круто.

— Очень редко от вас можно услышать политические речи. Это позиция?

— Политических высказываний у меня очень много, просто белорусские журналисты редко ко мне обращаются за такими комментариями, хотя, если я что-то в “Фейсбуке” напишу, как я это называю, “фейсбучную публицистику”, это обычно перепечатывается, расшаривается. Нас с Юлей Тимофеевой чаще о политике спрашивают западные журналисты.

Естественно, раньше я считал, что можно быть писателем и не быть политическим автором, дистанцироваться от этого. После 2020 года понятно, что всё — политика. И литература, и культура. И я никогда не отказываю в комментариях. Сразу после начала войны написал открытое письмо-эссе к Украине. Оно было напечатано в украинском журнале, что трудно было представить себе в то время. Написал много политических эссе, выходивших в Германии и Австрии.

То есть это не моя мечта — быть политическим автором, хотя какая вообще мечта может быть у писателя? Иметь свой маленький дом на берегу моря, писать книжки и жить там с любимой женой, собакой и кошкой, но времена такие, что мы не имеем права молчать. Если у нас есть голос, то мы его должны поднимать за свободу, демократию, другую Беларусь. Иначе невозможно. Ради чего мы тогда уехали? Мы сделали это, чтобы говорить свободно и быть голосом тех, кто сказать не может по тем или иным причинам. В принципе, литература и существует, когда писатель озвучивает публично то, что другие не могут или боятся во всеуслышание произносить.

— Светлана Алексиевич много говорит об исчезновении Беларуси и белорусскости. О чем вы думаете, когда у нас зачищают культуру, которая только начала подниматься, каковы угрозы для белорусской нации, способны ли мы их как-то преодолеть?

— Во второй части романа “Собаки Европы” описывается 2049 год, когда Беларуси нет, а великий российский “райх” захватил нашу страну. Происходит деградация, а Беларусь — некий “край стратегического леса” возле “большой стены”. Это все написано в 2016 году, именно поэтому эту книжку называют пророческой. Я тогда понял, что к этому все идет. Так оно и случилось. И эта война описана в книге.

Все и правда идет к тому, что Беларусь может исчезнуть с политической карты мира, но Беларусь — это не только территория, государственные границы. Беларусь там, где мы. Даже если она исчезнет с карты, мы можем сохранить ее как идею. Сохранить и передать другим поколениям. То есть она не исчезнет, но как независимое государство — да, безусловно, все к этому и идет. И боюсь, что это случится гораздо раньше 2049 года. Слишком я далеко заглянул. Ответственность за это лежит не только на тех, кто устраивает репрессии: на Путине, Российской империи. Ответственность лежит на нас. Только после 2020 года сотни тысяч людей поняли, что все-таки язык, культура, национальная идентичность — это важно. А до 2020 года людям казалось, что можно быть никем и нигде.

Сейчас становится понятно что от этого многое зависит. Мы с Юлей выступаем много где, путешествуем и видим, насколько белорусская диаспора, хотя я и не люблю это слово, организована, сильна, активна, насколько много интереса к белорусскому языку, культуре и литературе. Люди учатся, покупают книги, самоорганизуются.

— Владимир Короткевич сказал, что Христос приземлился в Гродно. Стали ли белорусы богоизбранным народом?

— Не верю в богоизбранные нации, в то, что такое возможно, и не рассуждаю в таких категориях.

Всем людям, которые переживают какие-то несчастья, всем нациям, которые оказываются в такой сложной точке исторического существования, кажется, что с нами происходит что-то уникальное, немыслимое и весь мир должен за этим следить. На самом деле ничего нового здесь нет. Есть в мире много наций, которые потеряли свою независимость, которые живут практически так, как мы, хотя у нас все еще есть белорусские паспорта.

Есть тибетцы, например, есть курды, уйгуры, и их история насчитывает тысячелетия. Они прошли через такие вещи, что нам и не снились, и все равно сумели сохранить свою идентичность. Спроси у кого-то из курдов: он турок или кто? Конечно же, он ответит, что курд и имеет свою историю и язык. То есть потеря государственной независимости еще не означает того, что нация исчезнет. Мы очень молодая европейская нация. Правда, можно сказать, что есть еще моложе. Например, язык македонцев был признан и кодифицирован только после Второй мировой войны. Их принимали за болгар до сих пор, а язык — за диалект болгарского. А у нас уже было что-то свое. В этом контексте я пытаюсь смотреть на происходящее с точки зрения большой истории, а для нее это лишь краткий этап.

— Вы участвовали в политических инициативах белорусских демократических сил? Если бы какая-то группа людей попросила вас представлять ее интересы и доносить ее мнения, вы бы согласились?

— Моя самая активная политическая деятельность: с Юлией Тимофеевой мы вместе ходили на марши в 2020 году. Было разное во время этих маршей. К счастью, нас не схватили и мы успели уехать. Я не отказываюсь ни от каких политических акций и мероприятий, мы участвовали в самых разных демонстрациях в эмиграции, выступали со Светланой Тихановской вместе. То есть на приглашение ее команды я всегда откликаюсь. Самая на самом деле осмысленная политическая деятельность — это то, что я пишу, и то, что делают с моими текстами другие. То, что Белорусский свободный театр сделал с романом “Собаки Европы”. Эта постановка была очень успешной, на разных континентах, на самых больших сценах. То, что они сделали, намного эффективнее и дало намного больше политического результата, чем какие-то политические заявления.

— В свое время фильм Мела Гибсона “Храброе сердце” привлек много внимания к истории Шотландии и стал толчком для ее популяризации в мире. Может ли появиться кино или другое художественное произведение о Беларуси, которое сделает то же самое для нашей страны?

— С одной стороны много параллелей с литературой. Если литература не может так сдвинуть все происходящее, то кино по сравнению с ней, естественно, гораздо более демократичный вид искусства. Там не настолько важен перевод. Но кино по сравнению с литературой — гораздо более дорогой вид искусства. А мы сейчас тем или иным образом зависим от западной поддержки. И если белорусское кино, к примеру в Берлине, находит свою поддержку, то, я думаю, если эта поддержка будет еще большей, подобный фильм снять можно. Но опять же таки нужны будут какие-то параллельные объяснения. То есть перед тем как снимать и показывать кино, нужно объяснить, что это за страна такая — Беларусь, рассказать, кто мы.

В прошлом году у меня вышла книжка рассказов “Обыск в музее”. Я в предисловии к ней пишу: именно через искусство, возможно, в будущем будут изучать наше настоящее, наше сегодня. То есть не через науку. Там историки всегда работают по своему узкому кругу, и это для специалистов, а вот по книгам, по фильмам это все будет изучаться.

— Просто ли быть белорусским литератором в Западной Европе?

— Конечно, это очень трудно, потому что белорусская литература находится в такой нише жертв и свидетелей. Мы интересны для Запада исключительно в качестве жертв или свидетелей, когда мы жалуемся на свою тяжелую судьбу или рассказываем о каких-то ужасах, которые у нас происходят. Если хочешь оставить эту нишу, сказать нечто большее, быть художником, говорить об Эросе и Танатосе, о каких-то глобальных вещах, хочешь предупредить мир, как, например было с романом “Собаки Европы”, тебя уже не хотят слушать, потому что Беларусь на самом деле — это проклятие. Если люди слышат слово” Беларусь”, они не воспринимают нас равными себе, когда речь идет о стране, где Лукашенко столько лет. Такое отношение возникает: ну что вы нам хотите сказать, если из вас такое [делают] в стране, что вы знаете о мире! Как выйти из этой тени и оставить эту нишу — главная трудность, это очень сложно. Как перестать быть некой экзотикой. “Собаки Европы” — моя большая попытка покинуть эту нишу.

— Киплинг в свое время писал о “Бремени белого человека”, прежде всего европейца, как обязанности поддерживать определенный порядок в мире. Не потеряла ли Европа это настроение, не выглядит ли она “старушкой Европой” на фоне войны в Украине и тем, что творится в мире?

— Той Европы, когда мы говорим о Киплинге, давно уже не существует. После Второй мировой войны она стремительно исчезла. Сегодня это про мультикультурализм, который стал абсолютно нормальным в свое время, а сейчас привел все-таки к тому, что возникают проблемы и мятежи. Но я думаю, что колониализм — это уже давно не о Европе, а о России, и, возможно, это именно она обременена этой “бременем белого человека”, неким величием и мессианством. Россия всегда была империей, и я всегда говорю здесь, на Западе, что в 90-х годах была сделана одна из фатальных ошибок западными политиками: слабую Россию после распада СССР надо было добить, добиться распада ее на несколько государств, чем больше — тем лучше. И тогда мы, возможно, не пришли бы к этому ужасу, который сегодня наблюдаем, в котором участвуем. Потому что Россия сегодня — главная опасность для мира, не только для Европы.

— Что бы вы посоветовали почитать и что читали последнее?

— Прежде всего советую читать поэтические книги Юлии Тимофеевой. Ее последний поэтический сборник “Волчьи ягоды”, “Минский дневник”, который переведен на многие языки и в прошлом году вышел по-белорусски в авторском переводе, потому что в оригинале она написала эту книжку по-английски.

Я, естественно, имею большую привилегию и читаю первым, что переводит мой редактор Сергей Шупа — знаменитый белорусский переводчик. В последнее время он перевел два невероятных литовских романа, очень известных в Литве и не только, но, к сожалению, неизвестных до последнего времени белорусскому читателю. Последнее, что я прочитал, — это книга литовского классика XX века Антанаса Шкемы ”Белый саван”.

Вообще можно просто брать издательство ”Весна”, базирующееся в Праге, издательство “Янушкевич” из Варшавы и читать все, что они издают. Также издательство “Скорина пресс” в Лондоне.

Белорусская литература сегодня очень интересна и оригинальная, и переводная. Это все ужасно больно и очень актуально. Чувствуется, что за последние три года белорусская литература очень поумнела и сегодня абсолютно конкурентоспособна в Европе, но переводов мало. К сожалению, мы все живем в экзиле и пробиться с ней к широкому читателю на Западе сложновато.

"Позiрк"