Женская колония в Гомеле: свидетельства экс-заключенной

Алеся освободилась из Гомельской женской колонии совсем недавно. На условиях анонимности женщина согласилась рассказать «Радыё Свабода», что там сейчас происходит.

Алеся просит не называть ее настоящего имени и фамилии. Женщина освободилась из Гомельской женской колонии прошлой зимой. Несмотря на полностью отбытое наказание, она по-прежнему беспокоится за собственную безопасность, а также за своих родных. За решетку Алеся попала в 2022-м за активность в соцсетях.

Наказание могло быть гораздо более суровым. Собеседница считает, что ей повезло. Она подтверждает информацию источников «Свабоды» о непростом состоянии Марии Колесниковой.

Собеседница добавляет, что после окончания срока содержания в помещении камерного типа (это 6 месяцев) на Марию Колесникову составляют новые рапорты за «нарушения режима» и снова наказывают ПКТ.

«ПКТ и ШИЗО находятся в одном помещении, их камеры рядом. Взаимодействовать там нельзя. Но раньше, когда девушки попадали в ШИЗО, то они слышали голос Колесниковой. Она или отвечала на вопросы конвойных, или здоровалась с ними, говорила им «Доброго утра, добрый день» или пела что-то. В последнее время все девушки, которые попадали в СИЗО, говорили, что не слышно там голоса Марии. Или она устала, или замкнулась… Этого мы не знаем», — объясняет собеседник.

Она добавляет, что, несмотря на весь негативный опыт заключения, имеет позитивные впечатления от большого количества прекрасных людей, с которыми познакомилась в колонии. Алеся вспоминает знакомство с Ириной Левшиной (экс-директор информационной компании БелаПАН), правозащитницей Марфой Рабковой, журналистками Екатериной Андреевой (Бахваловой) и Ириной Славниковой. По словам собеседницы, никто из них не потерял веру и держится за решеткой достойно.

Пресс-отряд для 75-летней «политической»

По словам собеседницы, в колонии она познакомилась с 75-летней политзаключенной Натальей Таран из Бобруйска. Пенсионерку осудили  за «оскорбление» Лукашенко и «клевету» на него на 3,5 года колонии.

«Насколько я знаю, она ставила «лайки» в социальных сетях под разными сообщениями. Вот так на нее «повесили» несколько статей. Ей очень тяжело в колонии. Наталья Вячеславовна имеет диабет, она инсулинозависима, да и здоровье уже не то, понятно», — вспоминает собеседница.

Алеся говорит, что после того, как Наталью Таран перевели в колонию, ее поместили в так называемый «пресс-отряд». Он отличается от других худшими условиями содержания «политических» и издевательствами над ними со стороны уголовников. По словам Алеси, там Наталье было очень тяжело, женщина часто плакала. Вместе с тем, утверждает собеседник, если на других политических администрация колонии давит, чтобы писали «помилование», то от Натальи Таран не хотели брать такого заявления.

«Они, администрация, долго тянули с приемом «помилования» от нее. То начальник отряда не мог написать характеристику, то то, то другое, и так год. В случае с Натальей никто бы и слова не сказал, не осудил бы ее — все знали, в каком тяжелом она состоянии. Но почему администрация не хотела отправлять от ее имени просьбы о помиловании, не знаю», — говорит Алеся.

Она также жалуется на самоуправство со стороны администрации колонии. По словам Алеси, осужденные, особенно политические, иногда не имеют возможности написать жалобу и выслать ее из колонии.

«Иногда жалобы, правда, выходили. Но никуда не доходили», — добавила бывшая заключенная.

Покаяние после сюжета на БТ

Собеседница рассказывает, что в колонии показывали «интервью» государственному телевидению с политзаключенной Полиной Шарендо-Панасюк. По словам Алеси, начальник оперативного отдела Никита Алехин лично ходил и проверял, чтобы все заключенные его посмотрели.

«Недавно в помещении для воспитательной работы установили еще и камеры наблюдения, так что «кино» с Полиной должны были смотреть все», — говорит Алеся.

Она добавляет, что «признания» Полины для других политзаключенных женщин из Гомельской колонии выглядели странно.

«Полина все время мужественно держалась, получала и ШИЗО, и ПКТ, и дополнительный срок. Здесь до освобождения в мае оставалось ей немного, и такое «кино». Явно что-то не так. Может, ей угрожали новым сроком, уголовными «каруселями». Мы в любом случае не осуждали ее, сочувствовали. Но были и такие реакции, как от одной зэчки. Она что-то там недослышала в «кино» или недосмотрела и начала возмущаться на Полину: «Предательница, Брест хотела отдать!». Так у нее что-то все перекрутилось в голове странным образом», — вспоминает Алеся.

Собеседник добавляет, что начальник оперативной части Никита Алехин потом обратился к политическим: «Вот вы посмотрели, берите пример, кайтесь, вы все должны раскаяться!». Алеся говорит, что Алехин «страшный и скользкий человек», он запугивает заключенных, манипулирует, пытается их сломать психологически.

«Ему просто нравится ломать людей», — убеждена бывшая заключенная.

Цензура переписки и эмоций «политических»

По словам собеседника, в Гомельской женской колонии, в отличие от СИЗО, жесткая цензура на переписку. Во-первых, писать можно только близким, во-вторых, написанное тщательно проверяют.

«По сути, писать можно только нейтральное: «Солнышко светит, у меня все хорошо». Письма с важной информацией не доходят ни в ту сторону, ни в эту. Например, я спрашивала информацию о своем адвокате, но такое письмо не прошло», — говорит бывшая заключенная.

Алеся рассказывает, что под контролем в женской колонии и эмоции осужденных политических. Им нельзя возмущаться, помогать другим, делиться хотя бы конфетой или печеньем. Все это считается нарушением, хотя на те же действия со стороны осужденных по неполитическим уголовным статьям администрация особо не обращает внимания.

«Нам запрещено все. Например, пока мы на работе, сотрудники администрации могут ворваться в «каптерку» и провести «шмон». Они раскидают твои вещи, испортят, поломают их, бросят на пол продукты, потопчутся, но ты должен молчать. Возмущаться, высказать что-то ты не можешь — получишь рапорт», — говорит Алеся.

Она отмечает, что особенно трудно было постоянно подавлять все эмоции в себе, не проявлять их, так как за это будет наказание.

«Раз в несколько месяцев это все прорывалось беспричинными слезами, у многих так было. Теперь я знаю, что мне еще предстоит долго работать с психологом. Я чувствую, что я немного сломанный человек», — добавила Алеся.

Собеседник упоминает слова Гайнриха Белля: «Если хочешь узнать о стране — посиди в ее тюрьме».

«Я посмотрела. То, что увидела, мне не понравилось», — отметила бывшая заключенная.