Громкие заявления о запланированных провокациях, терактах и попытках государственного переворота являются традиционным элементом финального этапа электоральных кампаний в Беларуси эпохи Александра Лукашенко. Не стали исключением и выборы в Палату представителей и местные советы 2024 года, пишет политический аналитик Александр Фридман.

Оглашенные Лукашенко 20 февраля сценарии “дестабилизации ситуации” хотя и имеют мало общего с политической реальностью, но представляют собой интерес как наглядная иллюстрация образа мышления правителя и его ближайшего окружения.

Происки, заговоры, перевороты

20 февраля, за считаные дни до единого дня голосования, Лукашенко провел совещание “с руководящим составом органов системы обеспечения национальной безопасности”. Дополнительный драматизм мероприятию придали появление автократа в военной форме и установленный на сцене специальный стол, за которым расположилась “тройка” во главе с Лукашенко. Места рядом заняли государственный секретарь Совета безопасности Александр Вольфович и генеральный прокурор Андрей Швед.

В своей речи Лукашенко поделился опасениями по поводу возможности третьей мировой войны и призвал белорусов готовиться к ней “и ментально, и стратегически”. Он также обвинил страны НАТО в стремлении вовлечь Беларусь в военный конфликт и тем самым подорвать его режим.

Вашингтону и Варшаве отдельно досталось за подготовку “крупномасштабной провокации против гражданского населения Польши, в которой обвинят Россию и Беларусь”. Кроме того, Лукашенко подробно изложил три сценария действий белорусских демократических сил и их западных партнеров — планы врагов, как их представляют в Минске.

Первый сценарий (“желанный” для оппонентов режима) предусматривает организацию государственного переворота и насильственный приход оппозиции к власти в предвыборный период. Второй сценарий, “основной”, рассчитан на переворот во время президентских выборов 2025 года, а нынешние парламентские выборы станут в таком случае лишь начальным этапом большой игры.

Если же первые два сценария провалятся, ставка будет сделана на “резервный” вариант — это будет “игра вдолгую с широким задействованием инструментов мягкой силы”. В связи с этим Лукашенко особенно опасается измены со стороны влиятельной высшей номенклатуры, которая может разрушить систему изнутри.

Имеют ли под собой основания опасения правителя? Чем продиктованы его заявления?

Что действительно на уме у “коллективного Запада”?

Лукашенко далеко не в первый раз подчеркивает, что “коллективный Запад” хотел бы сместить его с поста президента, а территорию Беларуси рассматривает в качестве плацдарма для нападения на Россию. Соседи Беларуси (в первую очередь Польша), в свою очередь, якобы рассчитывают захватить и аннексировать западную часть страны.

На Западе никогда не скрывали, что хотели бы видеть Беларусь демократическим, свободным государством, добрым соседом ЕС. Руководители западных стран, ведущие европейские политики по-прежнему регулярно подчеркивают свою уверенность в демократическом будущем Беларуси, преодолении последствий диктатуры Лукашенко, но их трудно заподозрить в политическом инфантилизме.

С их точки зрения, скорый крах теперешней политической системы в Беларуси представляется маловероятным, а возможность вывести Минск из орбиты российского политического, экономического и идеологического влияния пока и вовсе не просматривается.

Принятые против режима санкции являются прежде всего ответом на агрессивные действия белорусских властей — принудительную посадку самолета Ryanair, искусственный миграционный кризис на границах ЕС, поддержку российской войны против Украины. Серьезного влияния на политику официального Минска эти ограничительные меры пока не оказали, а иных инструментов влияния у США, Великобритании и ЕС фактически нет.

Более того, все более зависимая от Кремля диктатура Лукашенко приобретает тоталитарные черты. Но все равно она для Вашингтона и Европы — хоть и плохой, однако знакомый и в целом понятный вариант.

Дестабилизация же ситуации в Беларуси может обернуться российской аннексией этой страны и — как следствие — еще более активным использованием ее территории как в войне против Украины, так и для разного рода враждебных акций против НАТО.

Этим и объясняется тот факт, что “коллективный Запад”, резко критикуя белорусские власти за поддержку российской “специальной военной операции” и жесткие репрессии внутри страны, тем не менее воздерживается от новых серьезных экономических санкций против официального Минска. Запад также не форсирует уголовное преследование правителя: Международный уголовный суд пока так и не выдал ордер на его арест — и это притом, что участие белорусских властей в вывозе украинских детей очевидно.

Рассуждения Лукашенко о заговорах и переворотах, которые якобы готовят оппоненты режима за пределами страны, и вовсе смехотворны. Электоральная кампания подходит под полным контролем режима, и каких-либо эксцессов пока не предвидится. О протестной активности в сегодняшних условиях не может быть и речи, а система управления работает весьма слаженно.

Белорусскую оппозицию, напротив, сотрясает скандал за скандалом, былое единство утрачено, усилия спецслужб режима, направленные на разложение демократического движения, дают свои плоды. Возможности Светланы Тихановской, а главное — влияние ее самой и ее окружения на принятие политических решений по поводу Беларуси на Западе, как справедливо подчеркивает политический аналитик Александр Класковский, сильно преувеличены.

Заявления о планах НАТО напасть на Россию или же о стремлении Польши включить в свой состав Западную Беларусь можно отнести к категории конспирологических курьезов.

В НАТО неоднократно подчеркивали, что поддерживают Украину, но не собираются воевать с Россией. Серьезные польские политики (как во власти, так и в оппозиции) никогда не предъявляли претензий на территорию Беларуси.

Агрессивные войны, ядерные угрозы и перекраивание границ в Европе (не только в теоретическом, но и в практическом смысле) характерны отнюдь не для “коллективного Запада”, а для главного союзника официального Минска — Российской Федерации.

Это не просто “предвыборное обострение”

В экспертном сообществе воинственные заявления Лукашенко, его “разоблачения” традиционно воспринимаются прежде всего как “предвыборное обострение” и абсурдные фантазии. Мол, в эти страшилки правитель сам скорее не верит, но использует их для консолидации режима, перетягивания на свою сторону аполитичных граждан и запугивания противников.

Следует, однако, подчеркнуть, что Лукашенко с самого начала политической карьеры зарекомендовал себя как деятель, ностальгирующий по советскому прошлому, радикальный противник Запада и любитель конспирологических нарративов. В его публичных заявлениях прослеживается влияние как старой советской, так и современной российской пропаганды. Он производит впечатление человека, склонного верить в самые, казалось бы, абсурдные теории.

Анализируя настроения российских элит, лауреат Нобелевской премии мира, главный редактор “Новой газеты” Дмитрий Муратов подчеркивал в 2022 году, что руководители РФ придумали пропаганду (пропаганду войны, да и в целом антизападную пропаганду), а потом поверили в нее: “Они обожрались <…> собственной пропагандой и теперь заблевали всю страну ею”.

Меткий анализ Муратова применим и к белорусским властям, пропаганда которых сегодня главным образом ориентируется на Россию и подпитывается кремлевскими нарративами.

Да, очередные “разоблачения” из уст Лукашенко следует рассматривать в контексте теперешних парламентских и местных выборов. Но было бы ошибкой сводить эти заявления к “предвыборному обострению”. Они отражают мировоззрение правителя и его ближайшего окружения, а также являются идеологическим фундаментом внутренней и внешней политики официального Минска.

"Позiрк"