Карбалевич: Через поколения люди будут с гордостью рассказывать внукам: вот я участвовал в тех протестах

Исполняется четыре года тем событиям, которые будущие историки назовут главными в новейшей истории Беларуси, пишет политолог Валерий Карбалевич.

Как известно, большое видится на расстоянье. Что это было? Революция, потерпевшая поражение? Пассионарный взрыв белорусского общества, обернувшийся большой драмой? Или что-то еще?

Важно отметить, что события 2020 года стали отправной точкой в белорусской истории не только для демократического сообщества. Массовые протесты, продолжавшиеся несколько месяцев после президентских выборов 9 августа, стали своего рода землетрясением для белорусской социальной модели.

Александр Лукашенко, с кем бы он ни встречался, на какие бы темы ни проводил совещания, раз за разом обращается к событиям 2020 года. Не к 1994-му, когда он стал президентом (это событие официозные пропагандисты уже назвали началом белорусской государственности), а именно к 2020-му. И это очень знаменательно.

Официальная концепция, активно транслируемая государственной пропагандой, заключается в том, что в 2020 году был мятеж, организованный Западом. Мол, никаких внутренних причин для тех беспорядков не было, система здоровая, просто западные спецслужбы мобилизовали кучку “отморозков”, которые устроили беспорядки на улицах.

Однако действия властей после тех событий говорят о том, что они сами в такую версию не верят. Ведь если это всего лишь небольшая группа “отморозков”, то стоило бы их арестовать и “перевернуть страницу”, вернуться в условный 2019 год.

Однако этого не произошло, был сделан другой вывод.

У Лукашенко было несколько вариантов ответа на вызов 2020 года. В большинстве случаев власть, столкнувшись с таким массовым протестом, пытается искать компромиссы с оппонентами, делать какие-то реформы, чтобы снять напряжение в обществе. Можно было реализовать како-то гибрид, сочетание репрессий и реформ. Как это сделал глава российского правительства Петр Столыпин после Первой русской революции 1905–1907 годов.

Однако быстро выяснилось, что режим Лукашенко является абсолютно ригидным, не способным ни на какие компромиссы. Он не пошел на диалог с обществом (если не считать встречи правителя с политзаключенными в тюрьме осенью 2020 года).

Единственным ответом правящего режима на новые вызовы стала ставка на голое насилие. Оно превратилось в культ, стало универсальным средством решения всех проблем. Политические репрессии приняли беспрецедентный характер. Идея Карла Маркса о том, что “насилие — повивальная бабка истории”, столь неожиданным образом реализовано в Беларуси времен Лукашенко.

Он пришел к выводу, что прежними методами власть не удержать. Сложилась ситуация, которую классик революции Владимир Ленин описал в виде формулы: верхи не могут управлять по-старому.

Дилемму, вставшую перед властью, в 2021 году четко сформулировала тогдашняя председатель Центризбиркома Лидия Ермошина: “Только усилением патриотического воспитания в учебных заведениях и официальных СМИ ситуацию исправить невозможно, на мой взгляд. Должны быть предприняты меры, чтобы невозможной стала для восприятия иная точка зрения, кроме патриотической. В противном случае у нас сомнительное будущее, если оно есть вообще”.

Слово “патриотический” не должно вводить в заблуждение, таким эвфемизмом именуется лояльность правящему режиму.

То есть речь идет не только об изменении природы политического режима, а о трансформации всей социальной модели, эволюции авторитаризма в тоталитаризм. Этот процесс активно осуществляется все четыре года.

Мы больше обращаем внимание на репрессии, политзаключенных. А ведь параллельно контроль над обществом принял беспрецедентные масштабы. Ликвидируются любые независимые от государства структуры: самоуправление в жилищных кооперативах, организация велосипедистов, чат об общественном транспорте и пр.

Северная Корея в центре Европы — теперь почти реальность. Во многом происходит возврат к сталинизму. Наличие интернета вовсе не является препятствием на пути к тоталитарному обществу.

Власти предпринимают массированные попытки остановить формирование новой (несоветской) белорусской идентичности, объявляя ее нацистской. Теперь белорусская национальная идея является угрозой для режима. Новому поколению, выросшему и социализировавшемуся в независимой Беларуси, навязывается идеология “русского мира”.

От некоторых оппонентов власти слышатся призывы признать “в определенном смысле” легитимность того, что происходит в Беларуси (член Координационного совета Андрей Егоров). Однако в таком случае придется не только признать Лукашенко президентом, но и в одном пакете принять тоталитарную Беларусь.

Вторым важным условием удержания власти нынешним режимом стал радикальный геополитический разворот в сторону России. Встав перед дилеммой, поделиться властью с белорусским народом или с Кремлем, Лукашенко выбрал второй вариант.

Поддержка Владимиром Путиным в жаркие дни 2020 года стала важным фактором победы над протестами. Взамен Лукашенко был вынужден вписаться в глобальный геополитический конфликт России с Западом, поддержать ее в войне против Украины.

Но этот разворот более глубок, чем просто усиление зависимости от России. Мы наблюдаем глобальный поворот от Запада, Европы к Глобальному Югу. Это не просто смена вектора. Речь идет о смене цивилизационного кода, ментальном и ценностном сдвиге, неприятии европейского мировоззрения, европейского наследия, демонизации ценностей, на которых основан западный мир.

Еще одно важное следствие 2020 года: пассионарная часть белорусского общества либо выброшена за границу, либо сидит в тюрьмах и колониях. В связи с этим сильно возросла политическая роль белорусской диаспоры, впервые в истории она стала политическим субъектом.

Здесь можно провести исторические параллели. Белорусский историк с Подляшья (Польша) Олег Латышонок делает несколько парадоксальный вывод о восстании 1863 года, подарившем белорусам героический символ в образе Кастуся Калиновского. По мнению Латышонка, это событие стало “полной катастрофой” для белорусского дела: “Из-за восстания было потеряно два поколения, пока вновь не появилась какая-то возможность белорусской активности”.

Аналогичные оценки можно услышать и относительно протестного взрыва 2020 года (политолог Евгений Прейгерман, лидер движения “Вольная Беларусь” Зянон Пазьняк).

Выскажу гипотезу, что даже если бы не 2020 год, агрессия России против Украины привела бы Беларусь к той же ситуации, в которой она находится сейчас.

Состояние войны создает черно-белую картину мира. Игра в миротворца, в которой Лукашенко преуспел после 2014 года, стала бы невозможной. В любом случае пришлось бы сделать трудный выбор. Кто-нибудь сомневается в том, какой выбор сделал бы Лукашенко?

Причем речь идет не только о внешней политике, военном союзе с Россией и конфликте с Западом. И внутренняя политика была бы похожа на сегодняшнюю, тюрьмы и колонии также были бы переполнены политзаключенными, гражданское общество было бы уничтожено, в идеологии доминировали бы русофильство и враждебность к Западу.

Если не верите, посмотрите, как быстро с началом войны режим Путина превратился в открытую диктатуру и расправился с политическими противниками. В любом случае сохранить ту тенденцию, которая существовала в Беларуси в 2014–2020 годах, не удалось бы.

Теперь мы можем констатировать, что никогда еще судьба Беларуси не зависела так сильно от внешних событий. А международная субъектность страны с началом войны резко ослабла.

В целом протесты 2020 года стали явлением социальной памяти для белорусского общества. Сотни тысяч граждан ощутили свою причастность к движению истории, почувствовали себя участниками грандиозного события. Через поколения люди будут с гордостью рассказывать внукам: вот я участвовал в тех протестах.

Четыре года — слишком короткий срок для истории. А для живых участников или свидетелей тех событий — очень болезненный. И поэтому их оценки весьма субъективны. Они скорее летописцы, чем историки. Но они готовят почву для новых поколений исследователей, которые дадут более глубокие оценки влияния незабываемых дней 2020 года на белорусскую историю.

"Позiрк"