Есть люди, которые остаются в нынешней беларуской политике, несмотря на каток репрессий, проехавшийся по оппонентам Александра Лукашенко. В чем смысл заниматься политикой, когда, казалось бы, и так все в этой сфере понятно? Может ли вообще что-то получиться? Об этом в колонке для Зеркала рассуждает политический аналитик Артем Шрайбман (спойлер — он приходит к неожиданным выводам).

Президентская кампания в Беларуси подсвечивает то, что было сложно заметить невооруженным глазом без нее — в стране остаются не сидящие в тюрьме оппозиционеры или экс-оппозиционеры, которые сохраняют интерес к политике даже в сегодняшней совершенно замороженной ситуации.

Трудно считать оппозиционным политиком Анну Канопацкую, которая хочет попасть в бюллетень. Она слишком давно ни слова плохого не сказала о власти, зато обильно критиковала ее противников. Канопацкая на рубеже 2019−2020 годов совершила явный разворот в провластную сторону. Интереснее политики и активисты, которые такого разворота не делали.

Я говорю о тех из них, кто не был замечен в комплиментах власти, но сейчас робко начинает говорить после нескольких лет тишины. Кто-то из них пошел в инициативную группу Канопацкой, как экс-лидер протестов предпринимателей Анатолий Шумченко и левый политик, в прошлом один из лидеров «Говори правду», Сергей Возняк.

Экс-лидер партии «Зеленые» Дмитрий Кучук сам пробовал выдвинуться в парламент в начале года. Его не пустили даже в бюллетень и затем арестовали по народной, 342-й статье (за участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок. — Прим. ред.), и за «призывы к санкциям». И Кучук, и Возняк говорили о необходимости освобождения политзаключенных как одной из причин участия в электоральных кампаниях.

Другие политики прошлых сезонов — Андрей Дмитриев или Татьяна Короткевич, в кампанию не пошли. Но Дмитриев проявляет признаки жизни и сохраняющихся политических амбиций. Экс-кандидат в президенты ведет политические стримы у себя в соцсетях, регулярно выезжает из Беларуси, общается с европейскими политиками и дипломатами, публично призывает Запад продолжать диалог об освобождении политзаключенных и вернуть в Минск послов, чтобы противодействовать изоляции Беларуси.

Понятен соблазн списать всю эту активность на работу спецслужб, озвучивание нужных власти нарративов и участие в нужных для власти ритуалах. Разумеется, если условному КГБ или ГУБОПиКу захотелось бы, чтобы бывший «бузотер» Шумченко держался подальше от выборов, Возняк не говорил про политзаключенных, а Дмитриев не ездил в Берлин как на работу, есть много простых способов все это прекратить. Что и показала судьба того же Кучука. И в этом смысле активность этих людей санкционирована, на нее есть высочайшее позволение. Пока что.

Но я бы не спешил полностью лишать субъектности всех этих и подобных, но менее известных активистов, записывая их в винтики режима.

Во-первых, они традиционно, еще до 2020 года, придерживались таких же установок, которые озвучивают сейчас: играть нужно внутри установленных «рамок закона», диалог лучше санкций, нормализация отношений с Западом всегда лучше конфликта, любую легальную возможность разговаривать с беларусами надо использовать. Поэтому я сомневаюсь, что кому-то из них — и севшему Кучуку, и Дмитриеву, и Возняку — пришлось или приходится кривить душой.

Скорее мы наблюдаем переплетение интересов: какие-то ведомства или чиновники допускают их деятельность, потому что считают ее безвредной, а то и полезной для целей государства. А сами эти активисты тоже, вероятно, считают, что работают на благо страны: двигают полезную для нее повестку выхода из политического тупика через диалог, а значит, не предают свои демократические идеалы, когда соглашаются на определенную степень самоцензуры.

Но копаться в оттенках мотивации каждого конкретного человека не хочется. Я бы предложил посмотреть на роль этих людей в исторической динамике. Возможно, не конкретно этих, но людей такого типа — которые не хотят покидать общественную жизнь и ищут доступные, даже полностью контролируемые государством ниши для продвижения своей повестки.

Их деятельность, даже при лучшей интерпретации мотивов, может со стороны выглядеть наивной игрой с наперсточником. Но по факту они и другие прибитые к земле остатки гражданского общества в Беларуси могут стать двигателем следующего этапа политического оживления в стране.

Как минимум их шансы на это выше, чем у выдавленных в эмиграцию структур, активистов и политиков, которые могут себе позволить не иметь тех моральных дилемм, компромиссов и полутонов, с которыми живут люди «на материке».

Проблема в том, что теория отложенной победы в битве 2020 года, еще не покинувшая речи лидеров оппозиции, кажется все более далекой от реальности. Санкции уже давно создают лишь неудобства и дополнительные расходы, но не политические угрозы режиму. Ордера в Гаагу такие режимы тоже не обваливают.

Мягко говоря, нет признаков разгрома России на поле боя (вектор скорее обратный) или что она в обозримом будущем лишится способности и желания кормить пророссийскую диктатуру в Минске. Полк Калиновского не готовится войти в Беларусь. План «Перамога» уже не вызывает каких-то эмоций, кроме грустного сарказма.

Разговоры о «черных лебедях» — это любимое занятие в моем профессиональном цеху, и разумеется, этих птиц еще будет много в нашей жизни. Но если, глядя на все вводные, мы все же исключаем путь внезапного революционного взрыва в Беларуси как маловероятный, то перед нами остаются долгие и вязкие сценарии эволюции режима в менее людоедскую сторону.

Вполне возможно, хоть сколько-то заметное движение к этому начнется уже только после того, как Лукашенко отойдет от власти.

В щели этого расползающегося асфальта будут пробиваться осторожные гражданские инициативы, те, что сейчас помогают людям в беде, занимаются локальным активизмом и благоустройством, культурно-историческими проектами и прочими, слава богу, малозаметными делами.

Политики, сегодня робко говорящие о примирении, нормализации, диалоге и амнистии, будут постепенно смелеть и нащупывать новые границы допустимого. Активисты, пережившие внутри страны чистку 2020-х годов, по мере успокоения ситуации будут вспоминать свои инстинкты мирного времени и искать ниши для их реализации.

Разумеется, на этом пути будут появляться и абсолютно новые лица, как и показал тот же 2020 год. А на каком-то, пусть и не первом этапе, в ренессанс общественной жизни вполне смогут встроиться какие-то представители диаспоры, не полностью потерявшие связь с «материковой» Беларусью.

Но не надо кормить себя иллюзиями о телепортации в Минск альтернативного правительства из Вильнюса после того, как доведенный до ручки народ сбросит с тела страны чужеродный режим-паразит. Куда вероятнее, что жизнь будет медленно прорастать изнутри. И вряд ли стоит огульно гнобить все ее ранние и иногда причудливые формы.