«Наши дети к их объедкам бросались, а россияне фотографировали и смеялись». Вынесен приговор военным РФ за преступления в Ягодном

К 12 годам лишения свободы за жестокое обращение с жителями села Ягодное в Черниговской области приговорены 15 военнослужащих российской армии. Как сообщил Офис генпрокурора Украины, суд признал их виновными в нарушении законов и обычаев войны.

«Доказано, что в начале марта 2022 года военные из РФ, находясь в оккупированном с. Ягодное Черниговского района, лишили свободы и насильно удерживали в подвале Ягоднянской школы в качестве „живого щита“ 368 человек, среди которых 69 несовершеннолетних. Таким образом, местные жители использовались для прикрытия командного пункта от возможных наступательных действий со стороны Вооруженных сил Украины», — рассказали в Генпрокуратуре.

Из-за нечеловеческих условий содержания и неоказания необходимой медицинской помощи в подвале умерли 10 человек.

Как пишет hromadske, документов по делу насчитывается 26 томов. Его расследовали более двух десятков специалистов. Издание приводит свидетельства потерпевших, прозвучавшие на процессе.

«Говорим, что она умирает, а они отвечают: „Пусть“»

Во время рассмотрения дела адвокаты россиян отмечали, что обвиняемые выполняли приказ командиров. Потерпевшие подчеркивали: выполнять приказы можно по-разному.

Светлана М.: «Моей внучке было всего полтора месяца. Памперсы, прихваченные из дома, кончились быстро, россияне дали нам какие-то, а они протекали. У девочки поносы, а воды ведь нет. Туалетной бумаги не было, рвали страницы из книг школьной библиотеки.

У меня было два термоса на полтора литра — выпрашивала кипяток у россиян, чтобы развести ей смесь для еды. А во втором термосе держала охлажденную воду, чтобы напоить Алису и намочить кусок одежды, чтобы ее протереть.

Алиса задыхалась от спертого воздуха с пылью, даже не агукала. Я командиру россиян, Клёну, говорю: „У вас тоже дети есть, позвольте нашим чаще на свежий воздух выходить. Или пусть умирают?“ А он говорит: „Пусть“».

Алина: «Женские прокладки кто-то догадался прихватить, мы ими делились, рвали на куски какие-то пеленки, что-то из одежды, просили прокладки у россиян. Они нам принесли из какой-то гуманитарки — по одной-две даже не каждой досталось. Помыться в критические дни, как и во все остальные, было невозможно, вытирались влажными салфетками. Мы очень воняли, были отвратительны сами себе».

Ольга: «В туалет люди на ведра ходили — все перед всеми. Даже полные ведра россияне не сразу позволяли выносить, могли и сутки стоять. Спертый воздух, эти ведра, немытые люди, тела умерших среди нас, мы просто задыхались».

Иван: «Россияне объедки из своей кухни вывозили на помойку, наши дети к тем объедкам бросались, а россияне фотографировали их, смеялись: „Мы пришли украинцев накормить“».

Михаил: «Люди поначалу ели то, что из дома захватили. Потом начали отпрашиваться за едой. Россияне редко пускали, только под конвоем и на несколько минут — что успеешь взять? Потом мы у них еду стали выпрашивать. Они какую тушенку давали, галеты, печенье из сухпайков.

Однажды дали нам коробку с маслом, 360 порций было по 10 граммов. Мы еду варили на улице в кастрюлях из кухни детсада — суп какой или кашу. Иногда ежедневно нам разрешали варить, а бывало, что и раз в несколько дней. Порция была размером со стаканчик на 200 граммов, несколько пальцев к вверху не доставало».

Светлана С.: «Нам россияне свои макароны дали, рис, пшеничную крупу. Они это не хотели есть, потому что все очень воняло соляркой, а мы были вынуждены. На кухне детсада мы еще нашли немного манки, ее варили маленьким деткам, раз на пять хватило.

В морозилке детсада было немного мяса — мы у россиян его выпросили. Они нам двух подстреленных кроликов дали и штук пять кур — вот и все мясо наше.

Люди просились домой, чтобы коров подоить и детям молока принести: кого пускали, кого нет. А потом россияне всех коров постреляли, сейчас ни одной в селе нет».

Татьяна: «Папе моему было 90 лет, мы его как раз из ковида вытащили. Маме было 80, она после инсульта с палочкой ходила. Мы их в этот подвал на тачках везли. Папу на теннисный стол положили, а маму негде было разместить. Пристроили ее на стульчике — она на нем скрюченная и сидела, и спала. У нее ноги набухли так, что кожа лопалась, кровавая сукровица текла.

Если бы россияне хоть какие-то лежанки или нары сделали, как в фашистских концлагерях, чтобы по крайней мере пожилые люди могли полежать, то, может, родители мои выжили бы. Папа умер 9 марта, а мама 17-го. Как сидела на том стульчике, так сидя и умерла. Мы их в детсадовские одеяла замотали — ни обмыть, ни переодеть, ни в гроб положить. Так в одеялах и клали в яму, в одежде подвальной. Без гробов».

Люба: «Те люди, которые умерли, все пожилые были. Большинство из них до подвала еще на огородах хозяйничали, за скотом ухаживали. Моя мама не такая и старая, 69 было. У нее сначала ноги отказали, потом как безумная стала, грезила, потеряла сознание.

Просили у россиян, чтобы отпустили нас домой, а они разрешили ее только в кочегарку перенести. Говорим, что она умирает, а они отвечают: „Пусть“.

Мама в той кочегарке несколько дней умирала. Вечером 28 марта умерла, последней из наших людей. А россияне 30 марта из села убежали. День и немного до спасения не дожила».

Дмитрий: «Мы умерших на кладбище тачками вывозили. Яму выроем и складываем их в одеялах друг возле друга, по два-три человека. Не очень и присыпали, потому что думали, как наши придут, надо будет перезахоронить».

Отец Дмитрий: «Ни одного человека я не смог как следует отпеть. Грех это большой — не дать над умершими полный отпев совершить. Россияне относились к нам как хозяева Вселенной, такого презрения, как от них, я никогда не испытывал в своей жизни».

Без срока давности

«За жестокое обращение с гражданским населением, если оно сопряжено с умышленным убийством, предусмотрено наказание вплоть до пожизненного заключения. Но смерть людей в подвале мы не можем квалифицировать как умышленное убийство. Россияне не оказывали никакой помощи — это бездействие, а не умышленное убийство», — объяснил журналистке hromadske назначенный российским военным срок начальник следственного отдела управления СБУ в Черниговской области Андрей Просняк.

По словам прокурора Сергея Крупко, расследование и судебные процессы будут продолжаться до того момента, пока не будет установлена личность каждого россиянина, который в период с 3 по 30 марта находился на территории Ягодного, и выяснена их причастность к военным преступлениям.

«У таких дел нет срока давности. Если через 20 лет на каком-то испанском курорте мы найдем военного преступника из Ягодного, он предстанет перед судом или будет заключен по вынесенному заочно приговору», — заявил прокурор.