Тот случай, когда слова излишни и не сказать нельзя, пишет политолог Владимир Пастухов.

Я шокирован, но не удивлен. Это наиболее ожидаемый исход противостояния Путина и Навального. Все к этому шло.

Это спланированное, умышленное убийство, замаскированное под пытку. Создавая Навальному пыточные условия такого масштаба, власти не могли не осознавать, что его смерть является делом времени. Надо говорить не о смерти, а о гибели.

Смерть Навального является серьезнейшим вызовом для системы и, следовательно, ее ошибкой. Мертвый Навальный страшнее для Кремля, чем живой.

Живой Навальый был будущей угрозой, погибший Навальный является текущим вызовом.

Угроза не в акциях протеста, а в том, что гибель будет способствовать сплочению оппозиции. Навальный как знамя, но без личных амбиций на власть, еще более деструктивный фактор для этой власти, чем живой Навальный.

Мотив личной мести являются доминирующим в этом убийстве.

Линии публичной “отмазки” Кремля в связи с гибелью Навального будут проходить по тем же рубежам, что и в “деле Магнитского”:

1. Наличие двух взаимоисключающих версий: официальной и неофициальной. Официально – несчастный случай, неофициально – сакральная жертва (враги России отравили).

2. Со временем официальная версия “съедет” на неофициальную и на полном серьезе начнется расследование о том, как Навального отравили в тюрьме оппозиционеры при поддержке ЦРУ, МИ6 и МОССАД.

3. Главным тезисом, который будет “фронтовать” все “алиби”, станет утверждение: “России это невыгодно”. У Кремля не было мотивов, а значит, не было и преступления.

4. Через какое-то время тезис об отсутствии мотивов у Кремля трансформируется в тезис о наличии мотивов у Запада и оппозиции. Этот тезис и станет главным доказательством.

5. Кремль будет немногословен, а на пропагандистских ресурсах будут нести пургу. По официальным каналам будут передавать послание имени Небензи: “Вы никогда ничего не докажете”.